Публикации

Пьер в последний раз заглянул в витрину. На залитом бесстрастным лиловым светом пластике вытянулись, каждый в своей колыбели, металлические тела инструментов. Пьер представил, как берёт их по очереди, взвешивает в руке маленькое, совершенное в своей завершённости, изделие, которого до него касались только пальцы мастера-творца и повитухи-укладчика. Каждую пятницу он приходил сюда, прижимался лбом к холодному, гладкому стеклу и замирал, глядя внутрь до боли в глазах.

Он представлял, как пальцы укладчика взяли тщательно обмытое в ультразвуковой ванне тельце, завернули в тончайшую пелёнку обёртки и вложили в колыбель-коробку. И теперь маленькие, тихие создания лежат здесь и ждут. Ждут того, кто вызволит их из томительного сна бездействия.

В индийском городе Хайдарабаде недавно состоялся международный научный симпозиум "Наука и техника в Древней Индии", где речь шла о странных летательных аппаратах и загадочном городе Мохенджо-Даро, сожженном оружием чудовищной силы.
 

Даже если ты — Привидение, и твой возраст перевалил за несколько веков, еще не поздно вспомнить молодость и тряхнуть стариной.

26 октября 1440 года на центральной площади города Нанта при большом стечении народа был публично казнен Жиль де Лаваль, барон де Рэ. Даже страшный список преступлений, зачитанный представителем церковного суда (среди них были и совокупления с мальчиками, и убийства детей, и занятия алхимией, и – самое ужасное! – связь с князем тьмы) не мог служить оправданием способу казни: Жиля де Рэ повесили над горящим костром, а затем его тело, еще не сгоревшее, бросили в простой деревянный гроб и с позором провезли по улицам города. Правда, преступник принадлежал к одному из знатнейших родов Франции, поэтому похоронили его останки в Нантском монастыре, со всеми полагающимися почестями и церемониями.

О хроноперемещениях и стрессовых эмоциях. История одной неудачи. А может наоборот — удачи?

— Карфаген должен быть разрушен! – выкрикнул Император.
Его подхватил осмелевший учённый, и вскоре уже всё собрание скандировало:
— Карфаген должен быть разрушен!
Последним подключился Великий Воин Кренаан.

Сенатор Катон был красноречив и многословен. Выступления его напоминали монологи лучших актёров. А в искусстве мимики и жестикуляции даже некоторые служители Мельпомены уступали. Но, так как среди сенаторов театралы не водились, то во время очередного словесного поноса Катона, занимались кто чем – кто читал, кто играл в крестики-нолики, кто ковырял в носу, погрузившись в эротические фантазии о молодой рабыне, купленной вчера совсем недорого на ярмарке.

   Мы нашли эту смотровую площадку в первый день нашего знакомства, и каждый вечер приходим сюда и сидим, наслаждаясь молчанием. Город лежит, как на ладони, простираясь до самого горизонта, расчерченный прямыми линиями дорог. Дома кажутся игрушечными, как на панорамном макете. Солнца не видно за пеленой, но можно последить его движение по тому, как меняется освещение неба. Светило ложится спать, на прощание украшая горизонт малиновым сиянием.

Магистраль пустынна: вот уже полчаса, как не встретилось ни одной машины.
— Здесь сворачивай налево, — хрипит с заднего сиденья Лысый.
Я не вижу, где здесь можно свернуть – дорога серой полосой разрезает бесконечный луг.

(Фантастика.)

Император Всея Галактики и Прилегающих Территорий, Мудрый и Непревзойдённый, Великий Упс нежился после утренней реинкарнации в потоках мю и ню излучений, когда в его ауру ворвался голос  Главнокомандующего Непобедимой, Несокрушимой, Миролюбивой Армии Маршалинисимуса Гро.

— Разрешите доложить, Великий, Мудрый, ну и прочее, прочее… — рявкнул посетитель.
Ню и мю излучения задрожали от мощных акустических вибраций, утратив конгливентивные связи между элементами, и Император с грохотом рухнул на пол.
— Прошу прощения, — вытянулся по струнке смущённый Маршалинисимус. – Вызывали?..

Далеко не все принцессы хотят выйти замуж по законам жанра — за принца на белом коне. Иногда попадаются и "несознательные" экземпляры, нарушающие традиции.

– Зря ты это так, – неспешно потянул старик, продолжая шевелить угли.

– Как так? – нахмурился рыжий.

– Чертей зовешь. Не к добру.

Конференц-зал постепенно наполнялся. В кресла, расставленные вокруг овального стола с полированной крышкой, не спеша рассаживались члены Семьи. Были тут и военные, и гражданские чины, одно положение которых (не говоря об уровне власти) вызывало в Моране гордость. Он пока что был обычным ученым, лабораторной крысой, которого даже не пускали на заседания Совета, хотя Морану давно уже исполнилось сто лет. Но результаты этой встречи могли полностью изменить его жизнь.

Они расположились в кресле перед камином. Рыжая шерсть слегка щекочет под коленками, а сующийся повсюду хвост тихонько бьёт по голове. Сегодня книгу для чтения выбирает она. Ещё у себя дома, в сундуке на чердаке она нашла сказку «У лукоморья дуб зелёный» и решила спрятать, чтобы младший брат не нашёл. Брата больше нет, нет семьи и дома с пыльным чердаком, но книга осталась. Как память…

Микросхемы собирались в длинные цепочки, которые затем переплетались подобно нитям ДНК. Образовавшиеся связи формировали электронное ядро, около десятка ядер составляли одну клетку нейронного мозга. И всё это происходило по лёгкому движению руки. Он чувствовал себя Творцом. Как Бог создал человека, плоть от плоти своей, так и он сейчас творил новую жизнь. Приступая к работе, он полностью отдавал себя ей, забывая о той другой, с которой когда-то поклялся быть и в горе, и в радости. Но она постоянно о себе напоминала.